Суд по теракту 3 апреля 2017. День десятый: услышала неслышный хлопок
«Новости Купчино» продолжают освещать суд по теракту в метро. Если вы хотите и можете помочь нам в этой работе, отправьте любое пожертвование главному редактору.
Начала очередного заседания по взрыву в питерском метро пришлось ждать больше часа после означенного времени. Хотя председатель суда потом и объяснил задержку очередными проблемами с доставлением подсудимых, сами судьи не торопились появляться спустя даже 20 минут после того, как в зал запустили прессу, потерпевших и родственников обвиняемых.
Восточные женщины в платках, приходящие на каждое заседание общались с арестованными близкими, жестикулируя и беззвучно шевеля губами. Диалог получался оживленным и явно понятным обеим сторонам.
Громко гавкнул служебный пес, присутствующие обсудили зачем он тут нужен. Ожидает ли суд нападения? Или пес должен унюхать наркотики? Прокурор, потирая лоб, очень внимательно читала какой-то документ из очередного тома. Наконец вошли судьи. Председатель привычно огласил список вызванных и явившихся на заседание свидетелей. Выяснилось, что пришли только четверо. Судья поинтересовался, готовы ли стороны продолжать заседание при такой явке. Переводчики тщательно перевели вопрос для подсудимых. Все были за. Начался допрос свидетелей. Первым вошел крупный мужчина борцовского телосложения.
— Имя, дата рождения, адрес проживания, где работаете? — спрашивал судья.
Каждый вопрос требовал от свидетеля секундного размышления, зато когда прокурор попросила рассказать о событиях “того дня” речь потекла быстро и плавно, история была уже многократно рассказана и заучена.
3 апреля военнослужащий Артур Кушпита вышел из спортзала на Кондратьевском проспекте, чтобы спуститься в метро на станции “Площадь Ленина” и доехать через “Московскую” до аэропорта. Он ехал на соревнования в Краснодар, но доехав до “Технологического института” увидел увидел дым, бегающих людей и разбитый поезд. Артур вышел из вагона, подошел к сотруднику метрополитена, представился военнослужащим, спросил чем помочь и что делать. Потом он поставил сумку со спортивным снаряжением у искореженной двери вагона и вместе с другими людьми вынес пострадавшую женщину сначала из поезда, а потом и наверх. Побыв там некоторое время, свидетель спустился обратно под землю за сумкой и поехал дальше в аэропорт.
Любопытно, что другие свидетели, поднявшиеся наверх станции, уже не смогли опуститься вниз. Возможно, Кушпите это удалось именно в силу статуса военнослужащего, но узнать точно мы уже не сможем — ни у защиты, ни у подсудимых вопросов к свидетелю не нашлось.
Следующим был сотрудник безопасности метрополитена Дмитрий Малахов.
В день взрыва Дмитрий был на своем рабочем месте — в вестибюле станции “Площадь Восстания-1”, контролировал вход и досмотр пассажиров. Около 14-00 он отправился в обеденную комнату, чтобы поесть, но был вызван звонком коллеги. Тому дежурный сообщил об обнаружении подозрительного предмета внизу. Прокурор прервала рассказ и поинтересовалась, что означает досмотр. Свидетель подробно и четко ответил на вопрос. Прокурор уточнила удалось ли Малахову воспользоваться обеденным перерывом.
— Нет, не удалось. Я взял газоанализатор, — продолжил свидетель, — спустился и вместе с коллегой мы организовали, оцепление, натянули ленту, вызвали руководство и приняли решение об эвакуации пассажиров со станции.
Бесхозный предмет — черная сумка, лежавшая у стены, напротив маленьких эскалаторов ведущих на “Маяковскую”. Малахов и коллега стояли рядом с ней около 40 минут, пока ехали службы. ОМОН попросил всех удалиться и уже его специалисты обезвреживали устройство. Прокурор поинтересовалась были ли во время событий сотрудники безопасности метрополитена в других вестибюлях этой станции. Некоторое время свидетель и прокурор потратили на выяснение количества вестибюлей на станции “Площадь Восстания” и подчиненности расчетов охраны в них.
У подсудимых вопросов к свидетелю не было, а вот адвокаты задали. Имеется ли видео с камер наблюдения за местом где стоял чемодан? Видно ли на нем того кто оставил чемодан?
Свидетель ответил, что центр видеозаписи находится на станции “Технологический институт”, а про содержание видео ему ничего не известно.
— Кто должен обратиться в центр видеонаблюдения, чтобы узнать кто положил сумку, — спросила адвокат, — вам понятен вопрос?
Свидетель явно вопрос не понял и стал пересказывать свои обязанности при обнаружении “безнадзорного предмета”.
— Где вы были когда поступило сообщение о взрыве?
— Мы уже стояли в оцеплении. Публично об этом не объявляли, чтобы не будоражить людей, но мы слали друг-другу смски.
— Сумка досматривалась в вашем присутствии?
— Нет, я видел только когда ее уже обезвредили дернули за шнурок и оттуда выпало взрывное устройство...
— Как оно выглядело?
— Шарики и болты.
— А еще что? Там были какие-то личные вещи?
— Нет.
— А что было? — настаивала адвокат.
— Шарики и болты. Мы когда со следователем…
— Вы что видели? — прервала его адвокат.
— Шарики и болты, — немного растерянно ответил свидетель.
Один из подсудимых спросил осталась ли станция без присмотра пока свидетель уходил на обед и мог ли кто угодно пройти на нее?
Вопрос вернул свидетелю самообладание он с большим достоинством и даже немного свысока объяснил, что разумеется нет — другие сотрудники замещают отошедшего пообедать.
Если верить сообщениям СМИ, власти не утверждают, что исполнитель теракта спустился в метро именно на “Площади Восстания”. Информация об этом еще не оглашалась на заседании, но должна содержаться в деле. В этом смысле вопрос подсудимого может значить, что с делом он знаком не слишком хорошо.
На этом вопросы к Малахову закончились и судья вызвал следующую свидетельницу.
Это была Ирина Поспелова, оператор поста централизации на станции «Технологический институт». Судья разъяснил ей права, говоря «можете не свидетельствовать против самого себя». Поспелова находилась на посту и следила за за пассажиропотоком, графиками, посадкой-высадкой пассажиров и была готова прийти им на помощь в случае внештатной ситуации. Примерно в 14-30 дежурная поста отправила Ирину проверить, есть ли задымление или запах гари на платформе. Поручение было связано с тем, что по связи пришло сообщение о задымлении и хлопке на станции “Сенная площадь”.
Поспелова вышла посмотреть и увидела, что поезд уже въехал на платформу. Свидетельнице нужно было пройти в конец платформы. У первого вагона стояли инструкторы, когда она проходила мимо к ней подбежала женщина и сказала, что был взрыв. Поспелова увидела раненых пассажиров, кровь, люди уже паниковали, кричали и бегали. Свидетельница прошла до 4-го вагона, и обнаружила, что он “весь черный и взорванный”. Инструкции обязывали ее сообщить, что происходит, и она передала, что много пострадавших, есть трупы и надо вызвать скорую.
— Много, — добавляет Поспелова подумав. — Что возгорания и задымление нет. Понимаете, мой доклад должен быть четким и ясным.
Потом свидетельница еще раз подошла к разрушенному вагону и видела, как мужчина пытался попасть в вагон, кто-то кричал про коробку и возможность еще одного взрыва.
Судья спрашивает есть ли вопросы и согласны ли подсудимые с показаниями? Подсудимые недоумевают, как они могут быть согласны с тем, чего не видели?
Следующая свидетельница Марианна Лукьянова работала дежурной по станции на станции “Сенная площадь”. Председатель уведомляет ее о праве не свидетельствовать “против саму себя”, потом бормочет перечисляя прочие слова и обязанности.
Вопрос прокурора об обязанностях Лукьяновой немного ее затрудняет. Сделав паузу Марианна сообщает, что отвечает за соблюдение графика движения поездов и перевозки пассажиров. Видимо, в отличие от свидетеля Малахова, она не зубрит инструкции и обязанности.
Лукьянова заступила на смену в 8 утра. Выйдя на очередной обход свидетельница двинулась по платформе и уже подходила к тоннельному посту, когда услышала грохот с другой платформы. На станции “возникла сильная задымленность” — эта фраза, как и многие другие, кочует из показаний в показания. Очевидно это связано с тем, что протоколы опросов составляют не сами свидетели, а сотрудники полиции и следствия со слов свидетелей. И формулируют так, как считают нужным. Только один свидетель, которого опрашивали самым первым сказал не о “задымленности”, а о “запыленности”.
Доложив о ситуации Лукьянова отправила подчиненных на дальнейший осмотр платформы, помогала высаживать пассажиров со следующего поезда и закрывать станцию.
Показания других свидетелей говорят о том, что взрыв произошел в тоннеле, после того как поезд ехал от “Сенной” некоторое время, в то время, как Лукьянова показала, что взрыв произошел практически на самой станции. У защиты вопросов не было.
Свидетель Лубкин на заседание не явился и его персона вызвала спор. Прокурор ходатайствовала исследовать показания, подсудимые были не против, а вот защита после короткого обсуждения с выключенными микрофонами возразила и попросила допросить его именно на заседании. Прокурор в ответ попросила принять меры к явке Лубкина.
Свидетельница Михайлова также не явилась, но в ее случае защита не возражала против исследования показаний. Прокурор озвучила складный рассказ о фельдшере здравпункта на станции “Технологический институт”, которая первой из медперсонала встретила пострадавших и оказывала им помощь. Вопросов рассказ не вызывает.
Свидетельница Ирина Степанова также отсутствует. Прокурор с согласия защиты зачитывает показания. Степанова заступила на смену в 8-00, а в 14-36 находилась в начале платформы Увидев поврежденный поезд, она подошла к машинисту и спросила, что случилось, но ответа не разобрала...
— Услышала неслышный хлопок, — прокурор зачитывает странную фразу, оказавшуюся в протоколе совершенно непонятным образом.
Потом свидетельница увидела выдавленную дверь вверх и наружу. Подошел мужчина и сказал, что в вагоне трупы. Она увидела раненых и трупы, перебежала через станцию, чтобы сообщить начальству и побежала обратно. Люди в этот момент оказывали друг-другу помощь и Степанова присоединилась к ним.
Свидетель Шнуров Рудольф также отсутствует. Каждый раз, когда судья спрашивает подсудимых не против ли они изучить показания отсутствующих свидетелей, переводчики начинают объяснять вопрос людям в аквариуме, те отвечают. В зале повисает шум голосов, очень живой и будничный, словно группа друзей случайно зашла не туда и сейчас уже все выяснится. Но очень скоро все стихает и звучит только канцелярит судьи и прокурора.
Защита снова настаивает на вызове свидетеля.
Потерпевшие Бахлыкова и Вепренцев, проживающие в Сургуте. Прокурор хочет исследовать — защита не против.
Прокурор начинает читать. Бахлыкова села в метро непонятно где и доехала до “Спасской”, где пересела на “Сенную”. Зайдя в вагон села в третий вагон, торцевая дверь, ведущая в соседний вагон была от нее слева. Поезд отъехал и некоторое время ехал, потом раздался “хлопок”, межвагонная дверь открылась и ударила свидетельницу по ноге. “Хлопок” это очередной термин фигурирующий почти во всех показаниях, хотя, наверное, у свидетелей нашлись бы другие эпитеты для описания взрыва в соседнем вагоне. Другая странность — ручка межвагонных дверей расположена, как правило, слева, а петли справа, поэтому открывшаяся дверь едва ли могла ударить по ноге пассажира сидевшего к двери левым боком.
Свидетельница вышла на “Технологическом” и подошла к взорванному вагону. Там были трупы и она пожалела, что ничем не может помочь, после чего стала подниматься. Наверху она вызвала полицию и позвонила отцу. Подозрительных лиц в вагоне и на платформах перед взрывом не видела.
Прокурор зачем-то озвучила вопрос: “видели ли вы мужчину в красной куртке и синей шапке”? А потом отрицательный ответ свидетельницы.
Свидетель Михаил Вепренцев. Студент, жил в общежитии. Ехал на учебу, но передумал и поехал обратно. Сел в вагон номер пять, стал спиной к четвертому вагону, спиной по ходу движения. Слушал музыку и не смотрел по сторонам. Услышал сильный “хлопок” после чего на него упала межвагонная дверь, сбила его на пол и накрыла сверху. Вепренцев потерял сознание. а когда пришел в себя увидел “сильное задымление” и почувствовал запах гари. Увидел, что люди выбираются через разбитые окна и последовал их примеру. Перед четвертым вагоном уже лежали люди, свидетель увидел кровь. Вепренцев выбрался наверх и позвонил другу, который доставил его домой на машине. К вечеру свидетелю стало плохо и он вызвал скорую. Она приехала через 40 минут, оказала помощь, но для госпитализации пришлось дождаться следующей.
Прокурор зачитала слова свидетеля о том, что он видел на платформе двух мужчин нерусской наружности, которые вели себя обычно и не вызывали подозрений.
После очередных вопросов к защите и подсудимым, судья объявил, что есть еще две свидетельницы из Барнаула, с которыми запланирована видеоконференция. Еще одна свидетельница пришла в суд. отметилась о прибытии, но в зал заседаний не пошла по непонятной причине. Судья спросил прокурора о дальнейших планах.
— На сегодня? — уточнила прокурор и тяжело вздохнув посмотрела на лежащие на столе четыре тома дела, материалы из которых были озвучены на заседании.
— Нужны тома, — изрекает прокурор и судья предлагает прервать заседание до следующего дня.
Однако прежде чем покинуть зал заседаний, председатель снова отчитывает адвокатов, требуя “предпринять” с ударением на букве ”и”, все усилия для ознакомления с делом.
Адвокаты в ответ просят начать завтрашнее заседание позже, судья соглашается. В этот момент слово просят обвиняемые. Оказывается, они ходатайствовали о праве на телефонные звонки, судья удовлетворил ходатайство, однако начальство изолятора игнорирует все бумаги и подсудимых не выводят для звонков.
Возникает короткая перепалка, председатель раздосадован.
— Ну, я писал не на ваше имя, а на имя начальника изолятора, — это, видимо, должно что-то объяснить и судья решительно заканчивает — ладно, разберемся с этим позже.
В целом заседание хоть и было самым коротким из всех, оказалось также и очень интересным. Защита участвовала в допросе свидетелей, а их показания стали ближе к доказательной части. Разночтения в показаниях могут быть вызваны, как влиянием следователей, так и свойствами человеческой памяти и восприятия.
Репортаж Георгия Лосева
