Зинаида Алексеевна Старостина: «Потому, что я — ленинградка!»
Весной 2015 года на ступенях у станции метро «Международная» сидела пожилая женщина с медалями на груди и предлагала прохожим маленькие поэтические сборники. Каждому, кто брал, она писала автограф, стихотворный экспромт. Она не была профессиональным поэтом, но стихи помогали ей выразить мысли, чувства, воспоминания. Сейчас же ей хотелось, чтобы они не пылились дома, а шли к людям.
Зинаида Алексеевна Старостина родилась в Ленинграде 6 ноября 1930 года, а когда началась война, ее семья жила в доме на углу Измайловского проспекта и Обводного канала. В октябре 1941 года в этот дом попало сразу четыре бомбы, и воспоминания о страшном дне остались у девочки на всю жизнь.
«Я не осознавала тогда, что и сама-то чудом осталась жива и смотрела, как вытаскивали из-под обломков разбухших, синих, окровавленных знакомых – живых и мертвых. Жутко было смотреть на еле державшуюся балку с беспомощно висевшим на ней мальчиком, моим одноклассником. Он безумно, надрывно кричал, взывая о помощи, и вдруг замолчал навечно, когда балка обрушилась. Этого мне не забыть никогда!»
Девочке с мамой дали новое жилье в доме на 12-й Красноармейской улице. Воду они брали из проруби в Фонтанке и из последних сил носили ее на верхний этаж. Жестокой зимой 1942 года вода замерзала прямо в квартире. Обессилевшая Зина уже не могла ходить в школу, лишь спускалась в магазин отоварить карточки. А мама работала на заводе и почти не бывала дома. Но вот маме приказали подготовиться к эвакуации.
«Мама от этих сборов слегла, стала совсем черной и лежала без движения. Преодолевая страх, я старалась всем своим детским опытом вернуть ее к жизни, плакала, просила не оставлять меня одну, даже молилась, как могла. Но все было напрасно – мама лежала бездыханной».
И все же Зине удалось спасти маму, и это было настоящее чудо! Девочка попросила сотрудниц МПВО на прощанье завернуть маму не в простыню, а в теплое, ватное одеяло. И когда маму бросали в грузовик, она очнулась и застонала. Рядом оказался какой-то начальник, он тут же распорядился отвезти ее в госпиталь, и в июне 1942 года воскресшая из мертвых мама разыскала дочку — Зину тогда приютили родственники.
«Это был очень странный, поразительный случай! Видимо, Господь не позволил маме оставить меня совсем одну – за сильную мою любовь к ней, и такую же ответную ее материнскую любовь».
Блокада забрала здоровье и у девочки, и у ее мамы. Но все же Зинаида Алексеевна получила хорошее образование, работала строителем, конструктором, геологом. Скрыв инвалидность, она смогла побывать в увлекательных экспедициях в Арктике, в горах и тундре. «Я всегда работала там, где хочу» — объяснила она.
Зинаида Алексеевна писала стихи. Ее часто приглашали выступать на памятных мероприятиях, и здесь она познакомилась с другими блокадниками, жившими во Фрунзенском районе. Общей бедой этих людей были серьезные заболевания, но, в отличие от других ветеранов, у них не было социального статуса и льгот.
После войны было принято, хоть и негласно, считать блокаду рядовым военным событием, и это отношение стало меняться лишь к концу 1980-х годов. В разных городах, независимо друг от друга, стали появляться блокадные общества, и Зинаида Алексеевна решила объединить переживших блокаду купчинцев. Она организовала конференцию, и так 23 декабря 1989 года в нашем районе появилось общество «Житель блокадного Ленинграда». Зинаиду Старостину единогласно избрали его председателем.
Районные власти не торопились давать помещение, и встречи проходили в купчинских скверах и парках. Чтобы разыскать остальных блокадников, участники общества ходили по домам, раздавали листовки, развешивали объявления. И им удалось собрать 18 тысяч человек! Удивительно, но Зинаида Алексеевна и ее соратники даже не знали, что в это же время создавалось общегородское общество «Жители блокадного Ленинграда».
«Тяжело создавали, ведь это были девяностые годы, и чиновникам было не до нас. Но я не складывала рук и не теряла надежды, потому что я должна была его создать. Мне нужно было, чтобы блокадники из моего района не умирали! На это ушло пять лет, и наконец мы еле-еле добились, что нам выделили маленькую комнатку в райисполкоме, где мы и стали встречаться. А потом еще три-четыре года я была председателем, но руководить уже созданным обществом было легко».
Блокадники устраивали встречи и чаепития, ухаживали за братскими могилами, помогали школьным блокадным музеям, проводили для ребят уроки мужества. Однако добиться каких-либо льгот по-прежнему было непросто. И тогда Зинаида Алексеевна написала стихотворное послание президенту Владимиру Путину. «Я написала ему, что дети-блокадники очень болеют. И он единственный из президентов помог, остальным было наплевать!». Вскоре люди, пережившие блокаду, получили прибавку к пенсии.
25-летие общества «Житель блокадного Ленинграда» Фрунзенского района торжественно отмечалось в 2014 году в актовом зале районной администрации. Гостей встречали волонтеры, духовой оркестр школы «Музыка» играл военные песни, и почетный гражданин Фрунзенского района Зинаида Старостина была здесь самым дорогим гостем. За общественную работу и выступления у нее набралось более сорока благодарностей и грамот — «Но для меня это совсем не главное. Потому, что я – ленинградка!»
Вся жизнь и душа Зинаиды Старостиной – в ее стихах. Горькие блокадные воспоминания и светлая, праздничная радость, слова поддержки друзьям и неприятие «новых русских» и карьеристов, очарование природой и страх потерять свежесть чувств. Эти простые, любительские строки подкупают искренностью, трагизмом и душевной чистотой. И им невозможно не сопереживать.
Ольга Ясененко.
Материалы предоставлены руководителем Комнаты Боевой Славы школы № 303 Людмилой Николаевной Лабутиной.
Стихи Зинаиды Старостиной
Я чудом осталась жива
(отрывок).
В бомбоубежище мы с тетей Тоней
Под жарким обстрелом едва добежали.
Закрылася дверь за нами, и помню,
Как стены в укрытии вдруг задрожали.
То грохот раздался со страшною силой,
То бомбы наш дом целиком разрушали.
Меня в тот же миг сильно так оглушило,
Что слышать могла я что-то едва ли.
Как видно, контузило все же меня.
Легла без сознанья и как бы уснула.
Не видела панику, пламя огня,
Как смерть нас костлявой рукою коснулась:
Не только квартиры дымились, пылали,
Зажглась наша дверь, и смерть приближалась.
Всех, кто в укрытьи был — замуровало,
Но, к счастью, спасения все же дождались!
Нас откопали — остались все живы!
Мы чудом спаслись от грядущей смерти.
Позднее в блокаде и в голоде жили,
Ужасней, чем фронт, вы, люди, поверьте!
Так было: навечно я с детством простилась,
В тот день миновала вся юность моя...
И лето, и юность, сгорели, разбились
И стала как будто бы старою я.
Я вижу до сих пор просящие глаза
Февраль, зима сорок второго года.
Качаясь, побрела я за пайком.
Метель, очень морозная погода,
И не было совсем людей кругом.
Я на проспект Измайловский вышла
И к нашей булочной уж подходила.
Сквозь ветер тихий стон мужчины слышу.
Быстрей идти, однако, нету силы.
Мужчина к кафельной стене прижался,
Он опирался о стену спиной
И мне сказать отчаянно пытался,
А что, не знаю — и махнул рукой...
Я так себя считаю виноватой,
Что не могла быстрее подойти...
Голодный человек в пальтишке ватном
Не одолел тяжелого пути.
И так он медленно на снег садился.
Сказать хотел он что-то — не сказал,
А у меня тяжелый ком родился:
Я вижу до сих пор просящие глаза.
Вспомни, товарищ!
Помнишь ли ты, товарищ,
Детства блокадного дни,
Взрывы войны, дым пожарищ,
Вспышек зенитных огни?
Помнишь ли город блокадный?
Улиц израненных строй?
Грохот войны канонадной?
Дом догорающий свой?
Хлеба сырую крошку,
Вспомни, как ты получал.
Сжав в посиневшей ладошке,
О чечевице мечтал.
Вспомни, как ты помогал
Взрослым, чем только мог,
В очередь в стужу стоял,
Чтоб получить паек.
Еле ходил, шатаясь,
Щепки в мешок собирал.
Комнату согревая,
Маму с завода ждал.
Все, что могло сгореть,
В буржуйке давно сгорело,
Видно, никак не согреть
Закоченевшее тело.
Смерть не казалася страшной,
Дети могли вымирать!
Родине было важно
Город врагу не сдать!
Думаю, эту школу
Прошли мы с тобою недаром:
Детством смертельно-суровым
На жизнь завоевано право.
Блокадные дети -участники войны.
(Послание в Кремль, Президенту)
От наших сердец, навсегда уже детских,
Блокадных, нежадных наших сердец,
Не наглых ничуть, навсегда ленинградских,
Мы пишем Вам здесь наконец.
Вы обращаетесь с нами не очень-то,
С блокадных мы дней нездоровы.
Вы держите нас и теперь на обочине,
И это для нас уж давно не ново.
В блокаде мы не были на обочине:
Одною блокадной дорогою шли
С МПВО и со всеми рабочими.
Нас так же морили, бомбили и жгли.
Мы были детьми, мы не были взрослыми,
Но мы в стороне не стояли.
А сколько погибло! Завернуто в простыни!?
Так же боролись и умирали!
Были без сил, еле передвигались,
В очередь в стужу, в бомбежку стояли.
Бомбы на крышах не загорались -
Их мы руками песком засыпали.
Дети-малышки, совсем еще малые,
Лишь на любви материнской держались.
Были они в морщинках, как старые.
Разве для жизни подобной рождались?!
Разве виновны тогда были дети?
И почему нас теперь упрекают?
Войны исходят от взрослых на свете:
Жили б без войн — и горя не знали б.
В годик один или в лет лаже в десять
Быть у станков мы могли бы едва ли.
Но в голоде жили со взрослыми вместе!
Дети страдали сильней, умирали.
И брат Президента погиб в блокаду.
В память умерших и в честь живых
Нас защищать от нападок надо!
И не иметь размышлений иных!
Да, мы «виновны» — остались живы,
Но не у всех у нас дети родились
Ведь власти про наш генофонд забыли,
И с этим многие быстро смирились.
А сколько осталось у нас сиротливых?
Гибли отцы на военных полях,
Мамы у многих — в братских могилах,
Дети больные — в сиротских домах.
Боже! Ведь дети — цветы нашей жизни!
Как быть здоровым? Вниманья не дали.
Мы далеко не родные Отчизне -
После блокады об этом узнали!
Слово о Хлебе
По улице как-то я шла.
Вдруг хлеб на земле я нашла.
Как мусор в пыли он лежал.
Кто уронил его и не поднял?
Тот человек и не ведал,
Как дорог был этот кусочек хлеба!
Такую вот крошку ждали люди:
Она для кого-то жизнью будет!
В блокаду на день такой кусок получали,
Получат — выживут, а нет — едва ли.
Дороже бриллиантов был кусочек этот!
А не поднявшему его — прощенья нету!
Город с чистой душой
Город-музей, город-герой!
Он обручен с непокорной Невой.
В городе чудно волнующем этом
Жить и творить музыкантам, поэтам.
Все города судьбой — словно люди:
Жизнь у каждого разная будет.
Город любой к красоте стремится,
Каждый иметь хочет синюю птицу.
Наш Петербург в полете всегда!
Светит ему всех талантов звезда,
Воздух и воды его — вдохновляют,
Ангел с крестом его путь освящает.
В архитектуре прекрасных дворцов
Мистика-песня великих творцов.
В нем поселилась странная Сила -
Тянется к ней все, что в мире красиво!
Если живешь ты с душою чистой,
Пусть не поэт ты, не будешь артистом,
Здесь окунешься в мир непонятный,
А уезжая — вернешься обратно!
Осеннее очарование
Очарованию, возможно, и не быть —
Ведь осенью навеяно оно.
Стихов, любовных песен — не забыть,
А сердце изумления полно.
Глаза, в которых можно утонуть,
В волнующих высотах вдруг парить...
Утонешь — и покоя не вернуть,
Придется о себе совсем забыть.
Такое состояние души -
В просторах неземных она летит...
Но для восторгов годы все ушли,
На землю возвратится жизнь велит.
Уйдет очарование — тогда
Появится обычной жизни путь.
Боюсь, исчезнет трепет навсегда.
Восторг и удивленье — не вернуть!
