Интервью со строительницей ижорского оборонительного рубежа

Лидия Ивановна Утина (в девичестве – Лаврухина) — ветеран Великой Отечественной войны, ветеран инженерных войск, участник боевых действий, строитель оборонительных сооружений. В частности, её руками были возведены долговременные огневые точки на территории нынешнего Купчина, Московского и Кировского районов. Всю войну Лидия Ивановна занималась строительством различных фортификационных сооружений на территории Ленинграда и области. Демобилизовалась в мае 1945 года. В 2014 году Лидия Ивановна отметит юбилей — девяностолетие.

Редакция «Новостей Купчино» познакомилась с Лидией Ивановной в ходе одного из субботников по облагораживанию ДОТа (на территории радиоцентра). Денис Шаляпин записал разговор с Лидией Ивановной.

Я родилась в деревне. Сейчас – это Липецкая область, а раньше называлась Тульская губерния. Там, где была Куликовская битва. Шести лет, меня сестра привезла в Ленинград. В 30-е годы в деревнях началось раскулачивание. Мы были не то, чтоб кулаки, а средний такой класс. Страшное время было. Всё тащили большевики. Всё забирали. Папа мой рано умер. Сестра с мужем переехали сюда и потом своих детей забрали и нас тоже.
Жили мы на правом берегу. Дом 158, неподалёку от Володарского моста. Домик, палисадник, деревья, сады. Подальше, там была немецкая колония. Сзади нашего дома, недалеко жили финны. Немцы, они не очень были с нами общительны. Мы ходили к ним за молоком.
Когда моста не было, у нас были лодки, трамвайчики речные ходили, и так мы переезжали на другую сторону. А сестра жила у Витебского вокзала, и когда мы к ней едем, говорим, «мы поехали в город». И вот там детство моё проходило, прямо на берегу Невы. Очень хорошее место было. Жила я там до 1941 года. Училась в техникуме молочной промышленности. Нам дали сдать экзамены и сразу забрали. Мы, в основном, делали окопы, рвы противотанковые копали.
В конце августа сорок первого отправили в Красное Село. Помню, очень тепло было. А там командир говорит нашему начальнику, «Куда вы их привезли? Немец идёт сюда. По шоссе на мотоциклах». А потом самолёты полетели. Но они не бомбили, а бросали листовки. Запомнилось, «Милые дамочки не копайте ямочки...». Поднимать было строжайше запрещено. А потом начался обстрел и мы, что принесли с собой, всё бросили и бежать. Бежали долго по лесу, по полям, и вышли к Пулкову. Тут немцев не было ещё. А они уже заняли Стрельну, Лигово. И в сентябре уже кольцо. Закрыли нас.
У нас была какая-то еда. В основном – картошка. Сажали огород. И как началась война, все с города ринулись сюда покупать. А брат говорит, нет, не будем продавать. И карточки все выкупали. Всё, что тогда давали, мы получали. А хлеба давали много, мы не съедали, сушили. Всё это потом помогло.
Декабрь, январь, карточки даже не отоваривались. Продуктов не было. Мы возили воду в бочках на мукомольню. А солдаты ломали дома по правому берегу и по левому и возили в пекарню. Комбинат Ленина у Обводного канала, напротив Лавры. Там хлеб готовили из чего получится.
Потом нас уже стали брать, оформлять по-настоящему. Из Володарского военкомата третьего мая 1942 года в шесть часов утра нас отправили на станцию Дибуны. Финны уже подошли к Белоострову и оттуда обстреливали. Мы там строили укрепления из дерева. Мы были очень голодные. Очень. На траву всякую глядели. Побеги сосновые ели. Потом рыли окопы. Обкладывали их жердями по бокам. И делали ниши, вот если раненый, то чтоб можно было туда положить. А глубина была – полтора метра. Я – метр шестьдесят, так полтора у меня до переносицы. Вот так и мерили. Но там, хорошо, земля была – песок. Одеты были – кто во что. Обмундирования не давали. Был случай, что нас за заключённых приняли, так плохо одевались.
В 1943 году, когда наши готовили наступление, то Говоров, он здесь командовал, решил создать укрепления. Мы были за Выборгом. Нас привезли сюда. Поместили, то ли Благодатная, то ли Кузнецовская улица, точно не помню. В школе. Там было прилично. Столовая на первом этаже. Точки нам распределили. Сейчас я уж не помню все. А те, что сохранились, я их вижу, на Средней Рогатке и в Купчине. Тут поле было. А где я сейчас живу, это лес был, кустарник. Тут ДОТов много, шли они до Витебской железной дороги.
С июля до октября мы их строили. В отрядах были только женщины. Я была в 126 отряде. Только командиры были мужчины. Мы занимались заливкой. Отделение – десять человек. А были ещё арматурщицы, тоже женщины.
Начинается всё с подготовки, а потом уже идёт бетонирование. Подготавливали днём, а бетонировали только ночью. На подготовку мы ходили пешком из той школы на Кузнецовской. Начинали с котлована. А земля здесь тяжёлая. Глина, камни. Вот выкопали, забетонировали. Потом делали под пулемёт фундамент. Выкапывали яму, засыпали щебёнкой, потом бетонировали. Чтоб плотно стояло орудие. Потом уже амбразуры делали.
Уставали сильно. На бетонирование нас возили. Мы сами не ходили. Оттуда везли, мы усталые, все в бетоне... Освещение было – синие лампочки. Почему синие не знаю. Сейчас может и поинтересовалась бы, а тогда не до любопытства было.
Ещё мы на Московском шоссе, у нынешнего Парка Победы разные укрепления строили. Там новые дома стояли. Над парадными мы выбивали кирпичи и делали амбразуры. А орудие ставилось на лестнице. А перчаток у нас не было. Так вот, амбразура длинная, узкая, не удобная, туда мастерок не влезал, и мы руками бетон, руками... А раствор то едкий. Вот там я руки испортила. По тому кольца не ношу и не носила.
Чтобы заливать бетон в опалубку делалась эстакада для подъезда грузовиков. Мы сами и делали. И очень должна она была быть высокой. Выше самого ДОТа, и чтоб ещё место было свободное. А самосвалов то не было. Всё ж руками выгружали. На один ДОТ три-четыре машины цемента шло. Помню, особенно высокие эстакады строили у железной дороги Витебской. Там ДОТы в насыпи. И так то высоко, а надо ещё выше...
Бетон в ДОТах должен быть плотным. Там ни одного пузыря не должно быть. За нами следили. Мы после заливки бетон толкли, утрамбовывали, чтоб не было пузырей, чтоб плотный был.
А я была «кружилиха». Это, когда мы делали опалубку, а мы же сами и плотники тоже были. Нижние доски, они прямые. А к верху, там скругление должно было быть. Так я из брёвен выстругивала вот эту скруглённую часть. А брёвна, ещё в сорок втором году нас отправляли заготавливать. Посылали под Выборг. За Вуоксу, куда-то далеко. А сюда нам брёвна привозили, и мы из них опалубку делали.
Сохло всё это очень быстро. Как зальём, разбирали эстакаду. Пока разберём, оно и высыхало. Потом подсыпали землёй и всё. Уходили на следующий участок.
После того, как опалубку снимали, больше снаружи ничего не делали. Красили внутри. Но это не мы. Там уже специально маляры были. Опалубку использовали только один раз. Под каждый ДОТ новую делали. Её ещё снять было не всегда легко. Отдирали. Какие-то были приспособления, вроде гвоздодёров, чтоб подцеплять и отрывать. А как оторвёшь, она уже повреждена, снова не годится.
А ДОТ, ведь он не только литой был. У многих ещё пристройки были деревянные. В основном, для раненых, чтоб можно было помощь оказывать. Мы их тоже делали из брёвен, досок. Но землянки не рыли.
Уж потом, когда немца отогнали, мы разминированием занимались. Разминировали Пушкин и Павловск. и дальше. Потом Мга, станция Погостье. Там моя война закончилась и нас оттуда демобилизовали.
Никаких званий у нас не было. Звания давали, когда уже демобилизовывали и то не всем. Я демобилизовалась 13 мая 1945 года. Кто позже мня, тем обмундирование мужское давали, подъёмные. А нам – ничего.
Вот сейчас вижу эти ДОТы, они разные. Многие покрасили, побелили. Не так уже выглядят. А здесь, где вы откапывали, он в таком первоначальном виде сохранился. Как построили, так и стоит. Стены такие же, как и были. Только сетка была ещё сверху. Но это уже не мы натягивали. А мы, вот как закончили, опалубку сняли, в таком виде он и сейчас. Вот так бы и надо сохранить.