Кисть правой руки, кишечник и другие доказательства обвинения

Напоминаем, что наше СМИ имеет ограничение «16+». Это тот случай, когда оно, это ограничение, действительно осмысленно. Мы не рекомендуем читать этот текст детям вслух, а также самим себе. И вообще читать его мы не рекомендуем. Особенно, если вы беременны или впечатлительны.

Четвертый день слушаний дела по теракту в питерском метро начался с опозданием. В ожидании заседания журналисты, потерпевшие и две пожилые женщины в платочках — очевидно родственницы обвиняемых — кучковались в фойе. Секретари суда встречали вызванных на заседание потерпевших и отмечали прибывших в списках. Наконец, спустя сорок минут после назначенного времени, всех запустили в зал, журналистов посадили отдельно от прочих участников процесса. Некоторые адвокаты воспользовались оживлением и суматохой чтобы пообщаться со своими подзащитными.

Обвиняемые сидели в специальной застекленной клетке — “аквариуме” и общаться могли только через два небольших окошка или интерком. Пока не появился судья адвокаты передали в аквариум пачку листов, обвиняемые ознакомились и вернули их обратно. Приставы и конвоиры скучали, служебный пес скучал, высунув язык. Вошли судьи, председатель объявил заседание продолженным и сообщил, что задержка с началом произошла по причине сложностей с доставкой в суд обвиняемых.

В суд прибыли шестеро из 21 потерпевшего, которых приглашали на это заседание. Суд начался с их допроса. Каждый из них уведомлялся об ответственности за отказ от показаний или дачу ложных, после чего прокурор спрашивала об обстоятельствах произошедших в день теракта.

3 апреля 2017 года Михаил Володько 1982 года рождения  спустился в метро на станции Невский Проспект, чтобы ехать на оформление полиса ОСАГО на станцию «Московские Ворота».  На уточняющие вопросы он затрудняется ответить, потому что старается забыть этот день. Прокурор напоминает, что согласно показаниям Володько, он сел вагон в середине состава ближе к началу. Он автомобилист и не помнит названий станций, поэтому не может назвать станцию, которую проехал поезд прежде чем произошел взрыв. Он потерял сознание, а когда пришел в себя было темно и вокруг куча останков.

Поезд поехал и приехал на станцию Технологический Институт, где Михаил вместе с другими пассажирами выбрался из вагона через выбитое взрывом окно. После чего пешком поднялся по эскалатору наверх. Он был госпитализирован и врачи установили, что потерпевшему нанесен вред здоровью средней тяжести. У защиты и подсудимых вопросов к потерпевшему нет. Судья отпускает Володько и вызывает следующего потерпевшего.

Это Сергей Малюков, пожилой человек крепкого телосложения. Председатель сообщает ему, что потерпевшие вызваны в качестве свидетелей и интересуется позволяет ли здоровье потерпевшего стоять или он хочет сесть?  Малюков не слышит вопросов, пристав вынужден кричать ему в ухо. Потерпевший по всей видимости услышал только слово “свидетель”, потому что громко восклицает:

— Я не свидетель, меня там не было! У меня дочь погибла, и я просто пришел посмотреть на этих людей! — имея в виду подсудимых.

Председатель после некоторой растерянной паузы просит Малюкова подойти ближе. Тот все еще не слышит и в конечном итоге забирается прямо на постамент, на котором расположены кресла судей. Пристав его немедленно оттуда сгоняет. В конечном итоге  

Малюкова ставят возле стола прокурора, которая начинает допрос с выражений соболезнования. Малюков явно ничего не слышит, потому что прокурор говорит в микрофон, а звук доносится из колонок расположенных в другом конце зала.  

Прокурор спрашивает когда потерпевший видел дочь последний раз? Малюков отвечает, что утром в день теракта, а следующим утром уже опознавал ее труп в том числе по вещам, так как тело сильно пострадало и у него были оторваны конечности.

На этом прокурор завершает вопросы. У адвокатов и подсудимых вопросов не находится.

Следующий потерпевший Дмитрий Глазков 98 года рождения. Ни с кем из подсудимых он не знаком. Зашел в метро на Горьковской после 12-00. Ехал в сторону Технологического института, чтобы пересесть там на красную ветку. Он находился в первом вагоне у центральной двери. Был в наушниках, ни на кого не смотрел, ни с кем не общался. После Сенной поезд проехал еще немного и тут справа он увидел вспышку и очнулся на полу. Почувствовал запах гари, натянул куртку на голову, чтобы защитить дыхательные пути. Выбрался через окно и поднимался наверх пешком по эскалатору. Госпитализирован в этот же день. Врачи определили легкую тяжесть вреда здоровью... Сторона защиты обошлась без вопросов.

Следующая потерпевшая Олеся Царапина. Ехала из Александро-Невской Лавры, зашла в метро на станции Площадь Александра Невского, чтобы ехать на Звездную. На станции Невский проспект она пересела на синюю ветку и успела забежать в вагон перед самым закрытием дверей. После чего прошла в начало вагона по ходу движения. Там было свободное место и она села. Произошел взрыв. Все вокруг было в тумане, или в мареве. Прокурор уточняет каким был взрыв. Царапина говорит о громком хлопке и белом дыме, который окутал все вокруг. Поезд продолжил ехать. На станции Технологический институт потерпевшая разглядела останки людей. Вышла на улицу и долго шла, видимо пребывая в шоке. За врачебной помощью обратилась через несколько дней, после совета друга, увидевшего ее состояние. Ее не госпитализировали, установили легкий вред здоровью. Ни адвокаты ни потерпевшие вопросов не задали.

Следующая потерпевшая Наталья Кириллова — пожилая женщина с короткой стрижкой, в кожаной куртке “косухе” вышла к трибуне сильно хромая и опираясь на палку. Председатель спросил способна ли она стоять и не хочет ли сесть?

— Я выдержу, — немного патетически ответила Кириллова. Ее рассказ был полон деталей и нюансов. Она села в метро на Горьковской и очень торопилась, потому что ехала на съемки детского праздника. Она подробно рассказала, почему она занимается такими съемками и как это связано с ее предыдущей карьерой. Праздник проходил  на Чернышевской. На станции Невский Проспект вестибюль Гостиный Двор она услышала объявление, что станция Площадь Восстания закрыта и решила ехать на Технологический институт, чтобы пересесть там на красную ветку. Она спустилась на платформу Невский Проспект. Сразу подошел поезд. Кириллова зашла в вагон. Это был конец вагона, тот отсек, где расположены сиденья для трех человек.

— Я запыхалась. Села у окошка, конец вагона. Зашла девочка я ее позвала и она села. В вагоне было много людей. Я рассматриваю людей потому что долго работала на компьютере зрение испортилось, поэтому в метро я рассматриваю людей.

Передо мной стояли парни. Один выглядел странно. На нем была куртка персикового цвета с капюшоном. Так обычно выглядят девочки. Я подняла глаза, на нем была надета синяя вязаная шапка, которую могла сделать бабушка. Он стоял прямо передо мной. И тогда я взглянула прямо ему в глаза. Они были за стеклом. Он был в очках. А глаза были полны безумия.

По словам Кирилловой, это был исполнитель теракта и этого человека от нее оттерли куда-то в сторону.  Она решила достать смартфон и посмотреть насколько опаздывает на праздник. В тот момент когда она расстегнула молнию “прогремел взрыв”.

— Я падаю направо,  хватаю ребенка. На меня падает стекло. Я вся в стекле. Погас свет. В вагоне орали все. Дикая боль пронзила мою голову, как будто прутом раскаленным проткнули. Когда я открыла глаза было темно и стояла тишина. Если раньше все орали, то теперь было тихо и я решила, что я оглохла. Посмотрела налево — в другом вагоне свет горел, но людей я не видела. Вокруг меня лежали люди, я держала ребенка. Мы ехали вечно. Сверху стали падать какие-то вещи, куски обшивки. Я посмотрела наверх, Там что-то загоралось. Господи только бы не загорелось, тогда если поезд остановится мы все сгорим, подумала я и потеряла сознание.

Когда Кириллова  очнулась, рядом бегали двое мужчин. Поезд стоял на платформе Технологического Института. Один из мужчин тряс Кириллову и спрашивал “Вы живы? Вы живы?”. Дверь была оплавлена, выйти было нельзя. Окна были выбиты. Кириллова перешагнула через окно и ее спросили есть ли в вагоне еще живые и попросили передавать их. Кириллова передала ребенка, потом какую-то пострадавшую бабушку.

— Я  оглянулась и увидела груду тел, а поверх лежала голова в синей шапке. Это был тот самый человек. Я хотела снять это, но было не на что. Была мысль позвонить и сказать, что не смогу приехать на съемку.

Кириллову вытащили через окно, у нее болела нога и голова. Бабушка была в порядке, девочка убежала. Кириллова вернулась, чтобы помочь. В соседнюю дверь стали выносить людей без конечностей, под ними были красные полосы.

— Это меня доконало, — говорит Кириллова, — мне сказали, чтобы я уходила. Рядом со мной шла молодая женщина, у нее не было лица. Она шла молча, своими ногами. А ее под локоть поддерживал мужчина.

Наверху Кириллова встретила полицейского и, по ее словам, первая сообщила о том, что произошло в метро.  Ее узнали на улице, потому что она достаточно долго проработала на телевидении. Кириллову госпитализировали в Мариинскую больницу с контузией 2-й степени. Потерпевшая получила инвалидность и с тех пор лечится. Впереди операция на колене, плохо с головой и сердцем. Ее травмы квалифицированы, как вред здоровью средней тяжести.

Допрос потерпевших окончен, суд продолжает исследовать материалы дела. В этот день озвучивались материалы связанные с гибелью людей, протоколы осмотра трупов, протоколы опознания и генетических экспертиз, а также заключения судмедэкспертов относительно причин смерти.

Прокурор зачитывает 19-й том. Труп женщины с описанием  причиненных повреждений. Протокол опознания. Свидетель Алиев опознает Алиеву Дильбару 96 года. (Он выступал на предыдущем заседании суда).  Озвучивается протокол получения образцов для анализа. Прокурор описывает травмы Алиевой: сломаны ребра, множественные тупые слепые проникающие ранения от поражающих предметов, травмы легких, разрушены барабанные перепонки, разорвана селезенка, оторваны фаланги пальцев.

Тем временем подсудимые меняются у окошка аквариума. Клетка закрыта сверху, подсудимые тесно сидят в два ряда, внутри судя по всему душно и они по очереди пересаживаются к окошкам, чтобы подышать. Некоторые дремлют.  Прокурор постепенно устает и начинает зачитывать медицинские экспертизы целиком, с трудом продираясь сквозь термины, путаясь в окончаниях и согласованиях предложений. Большие фрагменты медицинских отчетов, переходящие без изменений из документа в документ зачитываются полностью. В речи фигурирует устойчивая конструкция типа «неизвестная женщина, опознанная, как Алиева». Эта конструкция применяется потом и для остальных погибших.

Протокол осмотра трупа — неизвестный мужчина, который опознан свидетелем Арушевым, как Арушев Максим Витальевич 96 года рождения. Протокол взятия биологического материала. «Упакован в пластиковый контейнер с соответствующей надписью» — еще одно выражение, которое будет повторено для каждого погибшего.

Заключение судмедэксперта.  «Неизвестный мужчина, опознанный как Арушев Максим Витальевич» получил слепые осколочные ранения, разрушен спинной мозг, сломаны ребра, пробиты легкие, печень, селезенка, бедра, кишечник, руки и ноги. Ожоги лица. поврежденные участки кожи закопчены. Повреждения «причинены прижизненно в короткий период времени». Они характерны для взрывной травмы. Прокурор озвучивает, какие вещества обнаружены, а какие не обнаружены при анализе крови и мочи погибших. Например, не обнаружен метан, бутан и так далее. Прокурор затрудняется в оглашении названий химических веществ. Также не обнаружены этиловый спирт и наркотики. Зато нашлись кофеин и никотин.

Протокол осмотра тела неизвестной женщины. Очередной кочующий фразеологизм «приложение в виде фототаблицы». Свидетель Данильченко опознал погибшую, как свою дочь Данильченко Оксану Геннадьевну. Сам свидетель в этот момент сидит в зале среди прочих потерпевших. Прокурор оглашает протоколы изъятия биологического материала  «снабженного пояснительной надписью», путая фамилию погибшей — теперь она Даниленко. Оксане было 25 лет, она погибла от слепых, проникающих “оскольчатых” ранений головы, повреждений мозга, ребер, плечевого сустава, тупых травм живота и других.

Судьи скучают. Секретарь не отрываясь смотрит в монитор. «Гайки, саморезы, деформированные фрагменты металла неопределенной формы» переходят из протокола в протокол и зачитываются дословно и без изменений.

Труп молодой женщины. Свидетель Красиков Дмитрий Викторович опознал ее, как свою дочь Красикову Юлию Дмитриевну 91 года рождения. Она получила проникающие ранения головы и шеи, мозга, спинного мозга. Травмы, во многом схожие с полученными предыдущими погибшими, но среди поражающих элементов впервые появляются “металлические шарики”.

Смена караула. Пса выводят.

Протокол осмотра мужчины «правильного телосложения и удовлетворительного

питания, длиной тела 175 см». Свидетель Мазанова опознала своего мужа Мазанова Дмитрия Александровича 90-го года рождения. У него сломан позвоночник, разбита грудь, живот, плечи, рваные раны конечностей, сломан правый локоть, левое бедро.

У обвиняемых небольшое оживление. Они заполняют какие-то бумаги, используя в

качестве опоры для ручки синюю папку с документами. Тем временем прокурор озвучивает причины смерти: «взрывная травма, образовавшаяся в результате взрыва взрывного устройства»

Том 21. В конце каждого тома председатель спрашивает сторону защиты, есть ли у нее вопросы по оглашенным материалам. У защиты вопросов нет.

Протокол осмотра трупа молодой женщины “удовлетворительного питания”. Свидетель Малюков опознал свою дочь Малюкову Ксению Сергеевну 98 года рождения. Это тот самый глуховатый свидетель. Он до сих пор в зале, но к счастью не слышит описаний травм полученных дочерью.

Протокол осмотра трупа “женского пола несколько повышенного питания”. Свидетель опознал ее, как Медянцеву Ирину Кузьмовна. Повисает долгая пауза. прокурор пытается прочесть рукописный протокол. Медянцева Элина Кузьямовна.

Прокурор не может прочитать отчество. Бормочет вполголоса “67 года рождения”. Пауза. Получены образцы биологического материала от Медянцевой Елены Владимировны. У погибшей сквозные ранения, переломы.

Следующая жертва, Митрофанова, погибла в больнице после долгой борьбы за жизнь.У нее разрушены шейные позвонки, висок, размозжение головного мозга, спинного мозга. «Пластическое субдуральное кровоизлияние» — пробирается через текст прокурор. Митрофанова умерла спустя 18 суток после теракта после многочисленных хирургических вмешательств.

Протокол осмотра трупа. Это мужчина “правильного телосложения, удовлетворительного питания длиной тела 165 см”. “Фототаблица в приложении”

Свидетель Налимова опознала мужа Налимова Юрия Павловича.

Том 22

Женщина “правильного телосложения”. Свидетель опознает ее, как Немержицкую Марию Алексеевну. Прокурор регулярно путает имена, в данном случае звучат то Мария, то Марина.

Внезапно в дело вступает один из адвокатов Это первый случай за все дни рассмотрения! Включив микрофон адвокат прерывает прокурора и уточняет страницы дела. Прокурор отвечает. Адвокат удовлетворен. Продолжается чтение.

Суд объявляет часовой перерыв с которого возвращается с сорока минутным опозданием. В этот раз председатель не счел нужным объяснять причины задержки.

Подсудимые пользуются расслабленностью охраны и перемигиваются с родственниками. Речь прокурора не стала более связной. Она по прежнему запинаясь целиком цитирует длинные заключения, не утруждаясь произношением окончаний слов и даже предложений.

Труп молодого мужчины “удовлетворительного питания и фототаблицы в приложении”.

Свидетель Михайлов Кирилл Борисович опознал Петрова Дениса Романовича по форме лица и татуировкам. На следующий день другой свидетель Петров Роман опознал в погибшем сына 91 года рождения. У погибшего раздроблен череп, выпадение мозга, разрушение суставов, порван голеностоп, колено, множественные осколочные ранения, сломан позвоночник, повреждены почка, селезенка и печень, сломаны ребра и позвоночник. множество рваных ран. Взрыв отшвырнул погибшего на твердые предметы в вагоне.

Погибший по фамилии Постнов. Имя прокурор не произносит.  Умер в больнице. 130 ранений от осколков. Ушиб легких и сердца.

Том 23

Труп мужчины. Свидетель Тахир Сагадиев опознал Сагадиева Мойсура (или Мансура) Тахировича по родимому пятну. Ему было 17 лет. Деформированы голова, туловище и ноги. Все тело, слизистые покрыты въевшейся копотью. Пока прокурор говорит, происходит очередная смена караула. Судя по всему, Сагадиев был отброшен на рельсы и раздавлен между вагоном и стеной. Смерть наступила в результате множественных травм, вызванных взрывом.

Протокол осмотра фрагмента тела. Голова и часть туловища с правой верхней конечностью. Следующий документ. Фрагмент трупа. Область таза и нижние конечности. На опознании свидетель Свистунов Алексей Валерьевич опознал по этим фрагментам свою жену Свистунову Анжелику Сергеевну 90-го года рождения.

Протокол осмотра трупа женщины “правильного телосложения и несколько  повышенного питания”. Правая рука и предплечье отсутствуют. Свидетель Суровикова Ирина Григорьевна опознала Щекину Ларису Григорьевну 50-го года рождения. Смерть наступила в результате совокупности повреждений, разрушения поверхностей, костей и так далее.

Том 24

Дальше прокурор переходит к оглашению материалов по обнаруженным на месте теракта фрагментам тел. Их очень много и по большей части невозможно не только опознать погибших, но и определить пол.

Фрагменты человеческого тела: кисть правой руки. Кишечник. Фрагмент позвоночного столба. Фрагмент тазовой кости. Фрагмент ноги, руки. Долго описываются неопознанные фрагменты.

Председатель суда задремал, всхрапнул прямо в микрофон и вздрогнув от громкого звука проснулся. Описания фрагментов совпадают в формулировках. Кажется это это одно нескончаемое описание единственного случая. Прокурор говорит с трудом, запинаясь и словно переводя дыхание. Его легко понять. Некоторых журналистов подташнивает.

Том 31

Суд переходит к оглашению протоколов выемки. В основном это одежда пострадавших, изъятая из больниц, в которые их доставили. Также в протоколах фигурируют срезы ногтей и подробные описания способов упаковки доказательств.  

Протокол выемки. В 15 черных полиэтиленовых пакетах упакованы вещи неопознанной женщины. Вещи изымались 3 апреля, когда еще не были опознаны люди. Вещи пострадавших Захарченко, Семеновой, Бугровой, Валиевой, Слесаренко, Бугровой, Петрушиной, неизвестной женщины. Власовой, Кувариной, Воронцевич.

Протокол выемки. Постнова, Овланской, Милибоева упакованы в раздельные картонные коробки.  Протокол выемки. ВМА им. Кирова. Пальто светло коричневого цвета, имеющее отношение к делу. Принадлежит Бахлыкову Евгению Андреевичу.

Протокол выемки. ВМА им. Кирова. Предметы одежды, штаны, ботинки, срезы ногтевых пластин потерпевшего Володько. Долгое зачитывание выемок, описаний пакетов и способов их упаковки. На часах 18-00. После перерыва заседание длится уже два часа.

Адвокат делает замечание прокурору о том, что один из протоколов уже был озвучен.  Прокурор соглашается и продолжает. Пошли протоколы осмотров. Примерно в 18-30 председатель прерывает прокурора и объявляет перерыв до четверга. После этого он обращается к адвокатам и спрашивает, кто из них уже встретился с подзащитными.

Четверо поднимают руки. Председатель призывает адвокатов  “использовать время для ознакомления с делом в полной мере, а не имитировать, приходя на час”.

Адвокаты немедленно оживляются и спрашивают судью, исполнил ли он обещание написать в СИЗО требование разрешить “совместный вывод”. Председатель говорит, что ничего такого не обещал и вообще не понимает о чем речь. Адвокаты объясняют, что СИЗО выводит обвиняемых по одному и пока первый адвокат не закончил встречу — второй не может начать. Администрация СИЗО считает, что “совместный вывод” запрещен и разрешить его может только сам председатель суда.

Судья соглашается “обратиться и написать”, но ничего конкретного не обещает. Адвокаты уже начинают вставать, как вдруг одна из обвиняемых (Шохиста Каримова) просит слова и на плохом русском заявляет, что в СИЗО Лефортово ее посещали посторонние люди, и она просит суд узнать кто это. Председатель не понимает о чем идет речь и говорит, что жалобы на содержание следует обращать к  администрации того места, где содержатся обвиняемые. Теперь уже не понимает сама заключенная.

— И что мне ответят? — спрашивает она, — я уже с 27 марта пишу заявления администрации, они ничего не делают.

Председатель снова говорит о том, что суд не уполномочен разбирать жалобы на содержание, но тут обвиняемая начинает быстро говорить на узбекском, обращаясь к переводчику и он объясняет суду, что в СИЗО Лефортово к обвиняемой приходили те самые люди, которые “ее подставили”. Это оперативники, они на нее давили и запугивали и она просит суд узнать кто эти люди, узнать их имена и приобщить их к делу, потому что обвинение тяжелое и ужасное и информация об этих людях позволит снять обвинение.  Председатель бормочет “я понял”, погружается в размышления, но быстро находит ответ.

— Заседание уже закрыто, но у вас есть право выступить в любой момент на следующем, вы хорошенько подготовьтесь и мы вас с удовольствием послушаем.

Обвиняемая соглашается и тут же заявляет еще одну просьбу. У нее плечевой остеохондроз и когда конвой сковывает руки ей за спиной ей очень больно. Она просит суд разрешить сковывать ей руки спереди.

Председатель отвечает, что не распоряжается конвоем и спрашивает у конвойных можно ли сковывать руки обвиняемой спереди. Начальник конвоя после секундного колебания отвечает “нет”. Председатель пожимает плечами и говорит: “вот видите — нельзя”. Обвиняемая благодарит судью и желает ему хороших выходных.

Адвокат обвиняемой отказалась от комментариев. На вопросы знает ли она о ситуации с посещением подзащитной оперативниками в СИЗО, она ответила “ничего не могу вам сказать”. Адвокат была одной из тех четырех, что успели встретиться с подзащитными.

Георгий Лосев